Ирина денисова монахиня иулиания биография. Встречи с монахиней Иулианией (Денисовой) прошли в Феодоровском соборе
Матушка, дети - такой огромный простор для творчества, хотелось бы всю жизнь только им и посвятить. Но когда рождаются в уме строчка за строчкой, а идеи так и фонтанируют, что делать с этим вдохновением - творить, отрывая время от семьи, или отложить «на потом», когда все вырастут?
Первый вопрос, который напрашивается, - почему вы спрашиваете монахиню о детях и семье? Бытует мнение, что всё должно остаться в прошлом.
Но не совсем это так. «Бывших» детей не бывает. И «бывшей» матерью не станешь, хотя со временем, батюшка говорит, материнская любовь должна преломиться и перерасти в любовь Христову. Современные иноки приходят из современного общества с его полными или неполными семьями, в которых воспитываются дети. В частности, у монаха, «среди которого ведется опрос», их тоже, так сказать, немало.
Я буду говорить, исходя из своего опыта, очень частного. Теперь вот думаю, что, проживая тот или иной этап, не понимаешь, что и для чего в конкретный момент жизни тебе дано. Осознание приходит потом, особенно, когда приходишь к Богу и осмысляешь прошлое с позиций веры.
У себя я наблюдаю три этапа. Сначала была такой себе девочкой-белоручкой. Затем вдруг стала женщиной, обременённой огромной семьёй, от нужды всему научившейся и очень любящей всевозможные хозяйственные вещи. И, наконец, стала монахиней - тем, кем, наверное, Господь хотел меня видеть.
Этапы эти, как я сейчас думаю, соответствуют библейским образам Марфы и Марии. Так или иначе, две эти грани в женщине присутствуют, и самый главный конфликт в её душе – как раз между этими двумя началами, мне так кажется. Все остальные виды конфликтов в этот помещаются, во всяком случае, в верующей душе.
Но Христос же на него ответил. И в другом месте сказал, что и это «надлежало делать, и того не оставлять».
В моей жизни эти два служения воплощались последовательно. Никто не ожидал, что из этой белоручки вообще что-то выйдет. Когда мои однокашники через двадцать лет узнавали, что у Денисовой уже дети большие, и их трое, хватались за голову: «Как, она же не знала даже, что картошку надо на маргарине жарить, на сухой сковородке готовила…» Это в общаге в Питере. А другие потом, лет через 30-40, удивлялись: «Как это Денисова ушла в монастырь? Разве она вообще к этому пригодна?..»
Вывод какой – исполнять ту функцию, которую ты в данный момент чувствуешь правильной и естественной. Не сопротивляться, по крайней мере. И делать это с полнейшей отдачей.
Есть у тебя дети? Чувствуешь порывы творчества? Делай и то, и другое! Не спи. Спи три часа. Будет нелегко. Но тогда надо положиться на Бога. А мы Богу не доверяем, это я по себе знаю…
Совет прост: доверяй Богу. «Доверяй Богу!» - мы можем это твердить себе и всем миллион раз в день, но если бы это было так просто, неверующих уже бы не осталось.
А склониться в ту или иную сторону, решить, например, что есть время для детей, и надо сначала ими заниматься, а потом, когда повзрослеют, уж тогда… Нет, не могу с этим согласиться. Кто знает, наступит ли это «тогда»? Может, здоровья не будет, а, может, дар отнимется, и ты уже и рада бы, а его нет.
Как быть со стереотипами, которые преобладают вокруг? Ты спишь по три часа, стараешься всё успеть, но то и дело возникают мысли: кому и зачем это надо, жила бы как все.
Человек творческий – всегда «белая ворона». Но не использовать дар… Не знаю, я бы не смогла.
Какое-то время, лет десять, даже больше, в моей жизни творчество было отодвинуто на задний план - по разным причинам. В том числе, потому что были дети. Но все равно до конца я его не оставляла. Оно принимало другие, именно детские формы, было направлено на детей своих и на чужих - я тогда работала классным руководителем в лицее, где учились мои сыновья и дочь.
Сейчас, глядя на пройденную жизнь, смотря по сторонам, я вижу, что дар просто так не дается. И нельзя самовольно решать, как тебе им распорядиться.
А если творчества столько, что близкие уже от этого начинают страдать? Как уследить, не слишком ли ты увлеклась?
Когда творчество принимает какие-то гипертрофированные формы, думаю, окружающие не дадут тебе заблудиться, быстренько подскажут, что ты не тем занимаешься.
Другое дело, что часто мы ищем себе индульгенцию: ну, правда же, женщина – свободный человек. Раз у женщины дар, она должна творить, несмотря ни на что. С пафосом таким…
Как это – «несмотря ни на что»? А дети? Они, во-первых, главная твоя любовь, а во-вторых - смиряющий фактор, чтобы не улетела туда, куда залетать не положено.
Надо побыть Марфой обязательно, по полной программе. А потом, может быть, Господь даст хоть маленький какой-то просвет и на Мариино делание.
Где та грань, которую женщине в самореализации нельзя переходить? У вас дети уже взрослые, они вам говорили о своем отношении к периоду, когда мама была «вся в творчестве»?
Когда они росли, я не была «вся в творчестве».
Про себя-то я точно знаю, что недолюбила их и многого недодала. Душа это знает, потому что у нее это болит. Но у детей, слава Богу, никаких комплексов не сформировалось. Я за это очень благодарна Богу, потому что особенно в тот период, когда заболел младший, и всё внимание уделялось ему, остальные дети, которым было 11 и 12 лет, были брошены буквально на самотек. О творчестве я уж и не говорю.
В отношениях с детьми что главное? - Крайностей не надо, как и в любом деле. Что не успела и недодала – проси прощения. Не круто надо стараться жить, не черно-бело. Детям можно прямо говорить: я сожалею, что не уделила вам сегодня достаточно внимания. Правда, сожалею, простите меня.
Не надо этого гордого пафоса: «Работа у меня, вы что, не понимаете? Вырастете – поймете! Побудете на моем месте, узнаете, как хлеб-то добывается!» Если так – получишь то, чего не хочешь. А можно мирно. Они же тоже люди, всё видят, многое понимают.
Мы их вообще недооцениваем, наших детей. Как потом выясняется. Хорошо, если они вырастут и станут друзьями, и расскажут, как жили рядом с тобой. А ты даже не догадывалась, чем они жили и что запомнили. Игнат, например, вообще не помнит, как болел. Так, несколько отрывочных картинок остались в памяти. А для меня… Кажется, каждый день, каждую процедуру вижу как наяву, совершенно отчетливо.
Подумалось сейчас: всё время у меня какие-то послушания, дела, творческие проекты. Дети, действительно, чего-то не добирают - любви, внимания. Но, с другой стороны, они видят то, чего другие лишены, - интересную, увлекательную сторону жизни.
В том-то и дело! У нас в семье была очень творческая атмосфера, дом открытых дверей, всё время кто-то приходил, что-то обсуждалось. С этими же детьми постоянно что-то пелось, выучивалось, игралось… В чем-то они получали очень большую самостоятельность.
Творческое начало в родителях – в этом нет ничего плохого, если только не проявляется какими-то крайностями. Если не приходишь домой и не общаешься с детьми односложными предложениями: «То не так, это не так! Уроки давай!» А вся твоя творческая жизнь течёт где-то далеко, и они к ней не имеют отношения.
У нас дети были в курсе всего, в поездки мы их с собой брали. Просто надо их не ограждать от творчества родителей, а наоборот, рассказывать. Например, если была занята целый день, приди да опиши в красках ребенку, чем занималась: «А знаешь, мы такой капустник сделали!..».
Снова я пытаюсь "засунуть" два фильма в одну тему. А по-другому никак
В центре фильмов профессиональный музыкант Ирина Денисова, ныне монахиня Иулиания, регент Минского Свято-Елисаветинского хора. Во время съемок фильма "Регент" не принявшая еще монашество. У неё была семья, любящий муж, сын, интересная работа... Всё рухнуло в один миг. У сына - рак почки. Долгое лечение в Боровлянах в центре онкогематологии... но надежд нет... Отец бросает семью из троих детей. Только Господь может помочь.., чтобы потеряв всё, обрести новый целый мир, в котором всё произошедшее имеет значение...
РЕГЕНТ
"ИНОКИНЯ"
Монахиня Ирина (Денисова) - старший регент хоров монастыря:
Однажды митрополит Антоний Сурожский на вопрос «спасутся ли католики?» ответил: «Этого я не знаю, но знаю лишь одно - если бы я был католиком, то, несомненно, погиб бы». Так же и я - если бы я осталась в миру, то погибла бы. И не потому, что в миру невозможно спастись, но потому что для меня там уже были исчерпаны все меры - и все равно я продолжала жить под руководством своей гордыни и тщеславных помыслов. Господь это видел и милостиво направил меня в то единственное место, где я имею возможность и надежду исправиться, измениться. Это место - наш монастырь.Но монастырь - это не только определенное место в пространстве. Это прежде всего общность людей, объединенных одним устремлением: к Богу, к внутренней жизни с Богом, к единству в Боге, чего мне катастрофически не хватало в мирской жизни. На это направлены все наши уникальные монашеские и сестринские собрания, беседы и исповеди у духовника. Здесь не принуждают быть правильным, жить и дышать по расписанию, здесь просто предлагают наилучшие условия для спасения, чтобы душа раскрылась и захотела каяться, захотела быть кроткой, смиренной, любящей и прощающей.
Очень хочется научиться никого ни за что не осуждать и всегда видеть свое «бревно» в глазу. Для меня это трудная, но совершенно необходимая школа смирения - ведь я, будучи педагогом, столько в жизни поучала, указывала и приказывала, а тут оказалось, что не могу без ропота потерпеть малейшего упрека! Слава Богу, зачислившему меня в эту школу!
Желание монашества пришло внезапно, но при троих детях иначе и быть не могло. Думаю, Господь увидел, что мое время пришло, и позвал, а вернее - призвал, не побоюсь этого громкого слова. Этим призванием и желанием когда-нибудь стать монахиней я и живу. Молюсь и надеюсь, что Милостивый Господь позволит мне до конца моих дней жить в нашей святой обители - самом лучшем месте на Земле.
Оба фильма просто поразили. Описать словами это сложно. Кино надо смотреть.
Фильмы документальные, биографические.
История этой женщины похожа на тысячи историй других женщин, нас с вами. Попав в трудную жизненную ситуацию она нашла в себе силы не сдаваться, а идти дальше, вперед. И она победила. Ее вера победила!
– Расскажите, как рождаются песни.
– Разные песни по-разному. Звучит банально: что-то на тебя находит, ты не можешь от этого освободиться. Просто в голове возникает мелодия. Я могу сочинить 50 мелодий за сегодняшний вечер, дайте текст – я вам сразу напою на диктофон. Но разве это творчество? Нет.
Чтобы мелодия стала песней, этому надо долго учиться. Вот представьте, я училась в спецшколе, 11-летке, а потом в консерватории. Лет 30 преподавала детям, из чего строится мелодия, как разложить ее по полочкам на составляющие, а потом собрать, чтобы она стала произведением. Знаете, как конструктор.
И вот как конструктор у нас может любой ученик пятого класса мелодию создать. Но если к этому приложить талант, то получается что-то особенное, востребованное людьми. В таланте есть такая удивительная составляющая – соборность. Говорит о чем-то человек, а каждый думает, что это написано о нем лично.
– Например, вам в голову пришло 50 мелодий, а можно каким-то образом одну из них взять, правильно выстроить – и что-то из нее стоящее сделать?
– А зачем? Этот вопрос встает перед любым творцом.
Если мелодия мучает – значит, тебе это нужно. А если нет – так и ты ее не мучай.
Бывает, что какая-то мелодия к тебе все время возвращается, ты не можешь от нее избавиться, не вылив в композиционно законченную структуру песнопения. Это надо сделать, надо завершить.
А сколько таких незавершенных? Я даже не считаю и не обращаю внимания – значит, они не нужны. Не все, что ты умеешь создать, должно быть записано и представлено: как я классно написал. Есть какой-то внутренний цензор. Он сидит во мне и не дает представить перед людьми то, что мне самой не нравится. Нужно, чтобы мне самой понравилось – до слез. И это главный признак.
– В церковной музыке на любой священный текст сегодня существует множество мелодий. Допустим, есть 500 мелодий «Херувимской», но ты пишешь 501-ю. Зачем?
– Не могу сказать, у меня тот же вопрос. Я не сторонник авторской музыки в Церкви. Зачем? Ведь все написано уже до нас. И причем не написано, а создано – это Богом данные мелодии, которые составляют свод знаменного или византийского распева. Они не имеют авторства, они Богом даны людям.
Это как иконы Рублева. Мы знаем, что это Рублев, а могли бы не знать, все равно это было бы достоянием человечества. Так и древний распев – в нем выражено все. Он надоедает только тому, кто не внимает, либо тому, кому в принципе жить скучно.
В храме нужна другая красота мелодий, не та, что выражена в наших порой чересчур чувствительных всплесках, гармонических поворотах. Тексты этого не требуют.
Например, «Милость мира, жертву хваления» – это же просто ответы на священнический возглас. А мы порой такое делаем из этих слов – какие-то глубинные чувства туда вкладываем, чуть ли не колокольный звон изображаем. Зачем? Здесь все должно быть скромно, аскетично, как и есть в знаменном распеве.
– Церковные хоры поют богослужебные песнопения и в храме, и на концерте. Можно ли считать, что во время службы хористы молятся, а не исполняют?
– Вопрос философский. Что есть молиться, что есть молитва? Стоя на клиросе, мы пытаемся очень много всего учесть: вовремя листать ноты, взять правильную интонацию, посмотреть на руку дирижера, донести текст, построить аккорд… Казалось бы – какая тут молитва?
С другой стороны, за труд, который предпринимают певчие, Бог дает людям слышать молитву. И даже на концерте. Я много раз слышала, как говорили про нас: «Они молятся», «Я сегодня был на концерте, как в храме».
А если бы мне в храме сказали: «Вы сегодня пели, как на концерте» – я бы сразу уволилась!
Церковный хор по принципу Бутусова
– Регент в церковном хоре – в первую очередь руководитель? У вас такой дружный коллектив, но, наверное, все равно нужна четкая субординация?
– У нас в хоре своеобразная ситуация, я не могу ее навязывать: делайте так, и у вас будет, как у нас. Нужно просто быть друзьями. У нас в коллективе все очень разные, но все хористы считают главным в хоре единство, соборность.
Мы делали альбом к 20-летию хора, и каждого снимали отдельно на видео, никто не знал, о чем говорил предыдущий. Но когда соединили – получилось, что все говорили об одном: мы друзья, мы семья. И мне это очень дорого. Как этого достичь? Просто любить.
Как у Бутусова в песне, которая мне очень нравится: «Все, что нужно, – это любовь». Там и расшифровка есть, что такое любовь: не вот это сопливое романтическое чувство, которое сегодня есть, а завтра нет, – а настоящая любовь.
– Бывает ли выгорание на клиросе?
– Конечно. Что делать? Никаких решений не предпринимать. Не ты себя сюда поставил, это не твой выбор. Это выбор Божий. Каждому певчему понятно, что он на клиросе неслучайно. Если тебе кажется, что это не твое, или тебе стало скучно, – надо потерпеть, нельзя такими вещами бросаться.
Но у нас в хоре такие вопросы не возникают. Именно потому, что здесь есть еще и другие скрепляющие вещи. Во-первых, это профессионализм, а во-вторых и в-главных, – человеческие отношения. У нас через хор прошло много людей, у некоторых не сложилось. Но те, кто есть сейчас, – прекрасное содружество, просто Божия милость.
Кто-то лезет в горы, а кто-то идет в монастырь
– А монашескую общину можно назвать семьей?
– Да, причем как раз монашеская община очень хорошо соотносится с этим понятием. Там устройство точно такое же, как в семье, только в этой семье 130 человек. Если не приходить в монастырь с целью влиться в семью – нет смысла в монашестве.
Все остальное, конечно же, тоже должно быть: аскеза, послушание, изменение образа жизни. Но если нет братского или сестринского отношения, – все будет впустую. Миряне, думая о монастыре, делают неправильный акцент на том, что «монастырь» – от слова «моно», что значит «один». Понятно, что наше монашество начиналось со святых отшельников, но испокон веков на Руси монастыри были общежительными.
В нашем монастыре мы даже не живем по одному в келье – кроме матушки игумении, которая живет в такой же келье, как и мы, в общем ряду, но только одна. И жить с сестрой в одной комнате – это самое трудное. Но в монастырь и идут за трудностями! Если тебе нужен комфорт, зачем тебе идти в монастырь?
У меня в миру было все: признание, достаток, дети – чего бы мне было убегать в монастырь, если бы я не чувствовала внутри какой-то огонь, призыв?
Эта причина обязательно должна быть – она по-разному у сестер выражается, но она не связана ни с чем материальным. Ни с какими страстями-мордастями, что тебя кто-то бросил. Есть такая точка в жизни, когда чувствуешь, что ты больше так, как сейчас, не можешь. И тебе нужно что-то, чтобы преодолеть себя.
Кто-то для этого лезет в горы и там рискует жизнью, а кто-то идет в монастырь и тоже рискует жизнью. Внутренней своей жизнью. Мы все рискуем – потому что это тяжелая внутренняя борьба, которая не видна никому.
Ты со своим тщеславием, самоуверенностью, самовлюбленностью идешь туда, где останешься с ними один на один. Ты еще не знаешь, как с ними бороться, но в монастыре есть шанс, что ты научишься их видеть и осуждать в себе. Победить-то их ты все равно не победишь до конца, разве что с Божией помощью, – но она там как раз и есть, в монастыре.
– Насколько я знаю, ваш монастырь организован по типу монастыря архимандрита Софрония (Сахарова)?
– Да, он и преподобный Силуан Афонский – наши духовные ориентиры. Весь смысл параллели с монастырем, основанным отцом Софронием (ставропигиальный монастырь святого Иоанна Предтечи в Англии. – Прим. ред. ), – в общем собрании. Это сердце монастыря. Таких собраний почти нигде нет в русском монашестве, а у нас есть. И опыт показывает, что этими собраниями монастырь живет.
Иногда нас упрекают, дескать, – у вас такой монастырь открытый, к вам приходят ваши мамы-папы-дети. Так конечно приходят, – раз они прихожане нашего монастыря. Нам что, прятаться от них, избегать? Всех остальных мы любим, а ты, мой родной ребенок, – отойди от меня подальше! Это как минимум странно.
В нормальном православии должно быть все – и родственные связи, и открытость, и общее собрание.
У нас есть два вида собрания – сестринское и монашеское. Сестринское – это когда собирается «белое» сестричество (сестры милосердия, их сегодня у нас около трехсот) и 125 «черных», то есть монашествующих сестер. А монашеское собрание – там только духовник, игумения и монашествующие.
Собрания еженедельны, и проходят они очень по-разному. Это не производственные собрания на тему «Ну, давайте все подумаем над тем, запирать или не запирать монашеский корпус». Там обсуждение любого вопроса каждого, кто хочет, о внутренних проблемах.
Иногда кого-то просят ответить на вопрос, иногда мы сами вопросы задаем. Бывают и «бои», бывают слезные исповеди, бывают выяснения отношений. Лучше, если сестры разберутся здесь, при нас, – батюшка и матушка помолятся и помогут, и это стопроцентно работает, это то, что необходимо, чтобы действительно стать сестрой.
А просто запирать это все внутри и пробочкой сверху закупоривать, как джинна в бутылке, и ходить умилительно: «Спаси, Господи», не трогайте меня, я в домике, – это неправда. Гораздо здоровее и правильнее все высказать на собрании, и притом с намерением не обличить сестру, а найти, в чем я виновата. Это трудно, потому что наше естество хочет быть правым. И мы все время себя оправдываем. Иногда после собраний шокирующе открываются глаза, и ты видишь себя вдруг в истинном свете – это то, что необходимо в монастыре. Видеть себя.
– Может, такие собрания и в миру бы не помешали. Иногда какие-то свои мелкие недостатки ты никак не можешь искоренить, и они очень отравляют жизнь.
– Да, бывает, что ты на чем-то застрял на десятилетия, и твои исповеди превращаются в заезженную пластинку. Мне кажется, с этой ветряной мельницей иногда даже не надо бороться, с этим надо пожить. Надо остановиться и сказать: «Ну, сейчас вот так, я ее увидел, эту зазубринку, я в себе это осуждаю – но пока ничего не могу сделать. Ты, Господи, сделай, что можешь».
Потерпи себя таким, – может, год пройдет, может, 10 лет. Да, ты периодически предпринимаешь какие-то жестокие усилия по укрощению этого своего монстра, у тебя даже что-то получается, – но потом все возвращается на круги своя.
Грех сидит, как вирус, в человеке. От вируса сразу не избавишься, он может всю жизнь пребывать в организме в пассивном состоянии. А потом поднимает голову – и видишь, что ты ни с чем не справился, ты на том же месте. Главное тут – не заунывать.
Духовная жизнь очень интересна. И надо верить, что это не круг, а спираль. И когда-то она к чему-то приведет. Может, и не к окончательному идеальному результату – но главное – не результат, а путь.
Не ставить Бога между собой и ребенком
– Мы много говорили о хоре-семье, монастыре-семье. А что сейчас происходит с вашей семьей, с вашими детьми? Какое место они занимают в вашем сердце?
– Двое моих детей поют у меня в хоре, а третьего я уже три года не видела. Потому что он живет в Техасе. И у меня нет никакого горя по этому поводу. И я с ним не разговариваю каждый день по скайпу, и вообще у меня нет скайпа. Я не чувствую тут какой-то недостаточности – вот как Господь устроил, так и хорошо, Он устроил все мудро и правильно.
Мне достаточно, что сын и его семья в далеком Техасе при храме – он там и чтец, и певчий, и в совет приходской входит, и дети в воскресной школе учатся. Православие можно найти везде. Мне как монахине и матери важно, чтобы они были с Богом – и они каждый своим путем вырулили на эту дорогу. Тогда, когда я уже решила, что никого никуда тащить не буду – все уже сказано, все показано. Все были со мной и в хоре, и по монастырям со мной ездили. Все вы знаете – давайте, обретайте свою веру теперь.
Хотя прийти к такой установке матери очень непросто.
И меня молодые мамы часто спрашивают, что делать: вот, она красится, пирсинги делает, никак не хочет в Церковь идти. Я говорю – ну оставьте вы ее в покое, похвалите хоть раз этот пирсинг.
«Вчера тебе было как-то не очень, а сегодня уже ты посимпатичнее выглядишь». Она тогда поймет, что вы на ее стороне. А все время разграничивать, ставить Бога между собой и ребенком – ну что тогда от него ждать.
– У вас внуки, достаточно ли вам времени для общения с ними?
– Они знают, что я их бабушка, но называют меня мать Иулиания. Двое из них в Америке, а один здесь – Андрюшка, 11 лет. Он тоже прихожанин нашего монастыря. Дело не в том, сколько, когда и где мы видимся. Пристрастия можно иметь, даже если человек на Луну от тебя улетел.
Все время думать о нем, не выпускать из сердца, беспрестанно звонить и спрашивать, надел ли ты шарфик сегодня, доел ли вчерашнюю сгущенку – к чему это? Лишнее. Дети уже большие – это мудрые, хорошие, крепкие православные люди, которые самостоятельную веру обрели – не мамину. И это очень важно. И этого я желаю матерям, которые спрашивают: «Как? Почему она такая или он такой?»
– В чем тогда проявляется любовь к детям?
– Вот в этом: подставь плечо в любых обстоятельствах. Я тебя не могу одобрить в этом поступке, в этом выборе – но я тебя все равно люблю, все равно пожалею, приходи ко мне, я тебя защищу. С тобой вместе поплачу и не буду тебя осуждать.
Любовь – когда я не выпускаю человека из молитвы. На большее (или меньшее?) я сейчас уже не способна, все эти сюси-пуси – они человеку не нужны.
Может быть, кто-то скажет, что это холодность, черствость – но это не так, спросите об этом моих детей. Надо сделать детей своими друзьями. Это можно сделать, только добившись их доверия и полностью принимая их. А не навязывая им свои советы.
– Вы счастливы?
– Такого слова в Евангелии нет. Для меня это важный признак: значит, в том пространстве, в каком я нахожусь, в каком служу, этот термин необязателен. Я его вообще не употребляю в жизни. И мне неинтересно о нем рассуждать, потому что можно увязнуть в мириадах трактовок.
Счастье – это когда тебя понимают – и это правильно. Счастье – когда ты живешь полноценной творческой жизнью – и это правильно. Счастье – когда у тебя все живы и здоровы – и это так. Но это не полнота. Мне этого слова мало, чтобы выразить то, чем я живу.
Беседовала Анна Ершова
Музыканта Ирину Денисову, ее оригинальные хоровые аранжировки в Минске помнят многие. Но как она приняла монашеский постриг и почему ушла в монастырскую обитель, знают не все.
Кто такая Ирина Денисова
Биография ее, как и многих известных музыкантов, непроста и терниста, были в ней свои взлеты и падения.
Рождение и детство
Родилась Ирина 6 сентября 1957 года в Минске, в обычной советской семье. Большое влияние в детстве оказали на нее две родные бабушки.
Верующей была только бабушка со стороны матери. И когда она видела, как та молится, стоя на коленях, вспоминает сама Денисова, ей было почему-то стыдно. Сказывалась атеистическая среда.
Вторая бабушка, по отцовской линии, окончила Варшавскую гимназию и сама была директором школы, она воспитывала внучку на высоких нравственных принципах классической литературы.
Получение образования
Ирина с первого раза поступила в престижную в Советском Союзе Ленинградскую государственную музыкальную консерваторию. Причем на самый трудный факультет - теоретико-композиторский. Ее всегда привлекали духовные песнопения. Для меня музыка, говорила она, была тогда, как иконы для Рублева. Святая Владимирская икона Божией Матери уже со студенческой скамьи навевала умиротворяющие мелодии и оберегала в жизни.
Монашеский постриг
Когда известный в столице Беларуси музыковед приняла это решение, ее друзья были в шоке. Ирине тогда уже перевалило за 50, и жизнь складывалась вроде бы успешно. Она считалась популярным среди любителей духовных песнопений композитором, ее уважали и любили.
Денисова была крещеной, но, как сама признается, лишь формально. В церковь не ходила, постов не придерживалась, увлекалась астрологией. К Господу привели трагические обстоятельства, случившиеся в ее жизни. Из семьи ушел муж, тяжело заболел четырехлетний сын Игнат. Ирина осталась одна с тремя детьми, денег хватало лишь на еду.
Однажды ее плачущей в храме застал церковный батюшка. Это был отец Андрей Лемешонок, который и благословил женщину спустя годы на монашеский постриг.
Шансов на спасение Игната врачи не давали. Но случилось чудо - сын выжил.
В результате страшная болезнь Игната привела меня к свету. И теперь я твердо знаю, что если Бог и попускает совершиться злу, то только для того, чтобы потом это пошло на благо человеку.
Ирина Денисова
Ирина ушла в Свято-Елисаветинский женский монастырь, один из самых больших в Беларуси. Отец Андрей там был наставником, а матушка Ирина (в постриге - Иулиания) Денисова стала руководить церковным хором. Преподобный Силуан Афонский, его образ - вот духовный стержень этой обители.
В состав монастыря входят несколько храмов, назовем основные:
- в честь Святителя Николая Чудотворца;
- в честь святой покровительницы монастыря преподобномученицы Елисаветы;
- домовая церковь в честь блаженной Ксении Петербургской в психоневрологическом диспансере, окормляемом монастырем;
- в честь Воскрешения праведного Лазаря Четверодневного на Северном кладбище,
- в честь иконы Божией Матери «Державная».
Личная жизнь
Внешне жизнь Ирины выглядела вполне удачливой. С мужем - тоже весьма талантливом музыкантом - познакомилась в Ленинградской консерватории, по окончании которой они вместе вернулись в родной Минск. В 1989 году муж и жена крестились. В музыкальных кругах их семья считалась идеальной.
Но через 13 лет брак распался. И беды, одна за другой, посыпались на голову бедной женщины. Переломным моментом в ее судьбе стала болезнь сына Игната (онкология в последней стадии), которого чудом удалось спасти по молитвам матери к Пресвятой Богородице.
Ирина сама пришла к Богу и привела к Нему своих детей. В начале 90-х годов прошлого столетия начался для них непростой процесс воцерковления.
У нее трое внуков. Двое живут в Америке, третий - в Минске, он является прихожанином монастыря. Бабушку внуки называют мать Иулиания.
Хор монахини
Одно из первых духовных песнопений композитора Денисовой, с которого начинается Великий Пост, называется «Душе моя». Написана эта завораживающая мелодия еще в середине 90-х годов. Сегодня их более 150, многие ее авторские композиции исполняются церковными хорами.
История создания
Для того чтобы собрать творческий коллектив, для начала достаточно двух-трех человек, считает Денисова. Инициативная группа быстро обрастает новыми членами. Она их искала также среди выпускников Ленинградской консерватории, которую в свое время успешно окончила. Ей помогали: в Питере - одноклассница Елена, в столице РФ - москвичка-сокурсница, в Минске - друзья-музыканты.
Раньше Ирина сама пела в церковной группе минского Петропавловского собора, где регентом как раз и была ее одноклассница Лена. Десять лет Денисова участвовала в этом коллективе, а потом и возглавила его. Так что опыт церковного пения у Ирины был достаточным.
В праздничном хоре Минского Свято-Елисаветинского монастыря царит полная демократия. Его создатель не считает, что регент - это руководящая должность, и отрицает строгую субординацию. Мы все - друзья, говорит она. Люди в коллективе разные, каждый - со своим житейским и церковным опытом. Но главное, что их объединяет - это дух соборности и понимания духовной миссии, которую они выполняют.
Деятельность
Церковный композитор не только сочиняет и исполняет собственные сочинения, но еще и издает их. Благо, при монастыре, где она служит, есть своя типография. Собрание гармонизаций и обработок «Пение умиленное» выдержало уже несколько изданий и широко известно в православных церквях. В этой же типографии выпускаются компакт-диски церковных песнопений.
Самые популярные из них:
- «Утоли моя печали»;
- «Кондак апостолу Андрею»;
- «Под Твою милость»;
- «Херувимская песнь».
Они часто исполняются на Минском фестивале церковной песни и включены в репертуар практически всех больших православных храмов.
В качестве регента матушке приходится часто совершать концертные поездки. Особенно монахиня Иулиания любит выступать на фестивалях духовной музыки в Санкт-Петербурге, городе ее юности, где она училась и где ее знали еще под другим именем.
Монахиня с удовольствием делится со слушателями не только чудесным исполнением, но и рассказами о создании собственных аранжировок, таких, например, как «Всего-то навсего», «Наша вера», канон службы в Рождество Христово.
Инокиня отвечает на вопросы, касающиеся духовной жизни, читает лекции о христианской музыке, дает интервью журналистам, ведет свою страничку ВКонтакте. Хотя она и не зарегистрирована в социальных сетях, но заходит в свою группу, читает комментарии, пишет пояснения, размещает ноты и аудиозаписи, объявления о предстоящих концертах. А также печатается в газете «Церковное слово» и в журнале «Русский Пастырь», издаваемом в США.
Биографические фильмы
Оба фильма, рассказывающие о судьбе христианской женщины, имеют под собой реальную основу. Пути Господни неисповедимы - вот лейтмотив этих лент.
Регент
Кинолента рассказывает о руководителе песенного коллектива Свято-Елисаветинского монастыря.
История о том, какими путями люди приходят к Богу. К нему можно прийти и через церковное пение.
Героиня фильма, профессиональный музыкант, обладая абсолютным слухом, собирает на просторах бывшего СССР уникальный творческий коллектив. Его репертуар распространяется по всем церквям и клиросам православного мира.
Инокиня
Фильм о судьбе Ирины Денисовой - инокини, а впоследствии монахини - которая, попав в трудную жизненную ситуацию, не поддалась ударам судьбы. Ни болезнь сына, ни уход мужа не сломили ее. Она пришла в Божью обитель и стала монахиней.
В фильме использованы аудиозаписи хорового церковного пения.
Главные идеи «монашеских» кинолент:
- жизненные трудности - испытания, дарованные Всевышним;
- без страданий нельзя прийти к Богу, но Господь дает лишь такой груз, какой человек может вынести;
- к Божьему храму ведут разные дороги:
- вслед за за испытанием следует награда - Божие покровительство и защита.
Видео о выступлении хора Ирины
В этом видео можно увидеть и услышать выступление хора Свято-Елизаветинского монастыря.
Среди присутствавших было немало поющих на клиросе, и вопросы часто касались проблем церковного пения - например, почему на спевках хор поет лучше, чем во время службы. Матушка ответила, что причин множество: от банального волнения до того печального факта, что на спевке всегда кто-то отсутствует, а ошибки одного человека сказываются на звучании всего хора.
На вопрос, как реагировать, если во время службы кто-то фальшивит, она ответила, что с таким человеком надо специально заниматься: "Профессиональные музыканты спокойнее реагируют, чем любители, поэтому певчим праздничного хора могу сделать замечание в жесткой форме, а с сестрами надо быть осторожнее: лучше пожертвовать чистым аккордом, но сохранить хорошие отношения".
Чтобы собрать хор, по мнению матушки, лучше начать с двух-трех друзей, а не с двадцати человек. Трудно потом отсеивать, ведь это живые люди. Нужно дружить с хористами: праздновать дни рождения, хвалить, если пели хорошо.
К традиции общенародного пения в храме она относится с осторожностью: "Оно фальшиво. Если во время службы над твоим ухом кто-то громко подпевает, службу у тебя украли. В хоре не должно быть слышно отдельных голосов, он не терпит индивидуальностей, хор - это единство во множестве. Поэтому профессиональные оперные певцы-солисты на клиросе - часто не находка, а проблема".
Матушка рассказала, что большую часть жизни была неверующей, даже занималась астрологией. Уверовала в Бога во время тяжелой болезни младшего сына. Ребенок чудом исцелился. Вскоре музыковед Ирина Денисова стала петь в хоре Петропавловского собора - оказалось, что бывшая одноклассница Елена там служит регентом. Десять лет служила в этом соборе сначала певчей, потом регентом. В какой-то момент осознала необходимость посвятить жизнь Богу. Не нужно уходить в монастырь из-за несчастной любви или "от одиночества" - если человек сомневается, нужно ли ему в монастырь, он может целомудренно жить в миру - и привела слова апостола Павла: "Ибо желаю, чтобы все люди были, как и я" (1Кор. 7:7), а апостол Павел не был ни женатым, ни монахом, а просто целомудренным человеком. Если человек думает, какой монастырь избрать, нужно поездить, посмотреть. Главное - "почувствовать призыв".
Мешает ли творчество, концертная деятельность монашескому уединению, не способствует ли известность тщеславию? По словам гостьи, она занимается концертной деятельностью по благословению духовника, а тщеславие не зависит от того, чем ты конкретно занимаешься: можно гордиться, даже если моешь полы.
Прозвучал и общий вопрос - насколько необходима музыка на богослужении. Матушка напомнила евангельский эпизод: сразу после Тайной вечери, где было установлено Таинство Причащения, Иисус и ученики "воспев, пошли на гору Елеонскую" (Мк. 14:26): "Если Христос воспел, почему мы не должны петь?Пение более доходчиво, чем просто слова. Музыкально оформленный звук проникает в душу, надо и на душу воздействовать, а не только на разум".
На следующий день, 13 ноября, в верхнем храме состоялась открытая спевка под руководством монахини Иулиании. Около двухсот человек разучивали сочинения и гармонизации монахини Иулиании (Денисовой) - "Трисвятое", "Херувимскую", "Кондак акафиста апостолу Андрею".
Монахиня Иулиания родилась 6 сентября 1957 года, окончила Ленинградскую консерваторию. Вырастила троих детей, получила признание в мире музыки. В ноябре 2007 года стала послушницей, а затем приняла постриг с именем Иулиания в Свято-Елисаветинском монастыре. О ней сняты фильмы "Регент" и "Инокиня". Дирижер, композитор, лауреат многочисленных фестивалей, автор более 150 песнопений и гармонизаций.
Статьи по теме
