Как найти потерянную вещь. Чёрт, чёрт, поиграй да отдай! Барабашка поиграй да отдай

Наша жизнь очень богата на приметы. Вот и эта давно всем известна, только может немного забыта.

Часто так бывает, что теряешь в доме какую-то вещь. И это всегда очень некстати. Тебе уже выходить из дома пора, а ключи куда-то делись. А ведь ты точно помнишь, что были на месте. И ты начинаешь метаться из угла в угол, ругая себя за нерасторопность, забывчивость и, вообще, Бог знает за что. И вот, настроение испорчено на целый день.

А ведь наши предки знали, что делать в таких случаях. И ваши бабушки и дедушки, наверняка, пользовались этим методом. И вам, наверняка, рассказывали.

Только мы ведь люди цивилизованные, зачем нам слушать всякие мистические глупости.

Вот теперь и носимся с выпученными глазами и нервно раскидываем мирно сложенные вещи в поисках пропажи.

А что же делали наши предки?

Приметы. Потерял вещь – обратись к домовому.

Существует такое поверье, что в каждом доме есть свой настоящий хозяин – это домовой. Он оберегает жилище, следит за порядком, ну и … шалит иногда. Он очень любит играть. Вот так возьмет ключи, поиграет-поиграет, а назад положить и забудет. А ведь всем известно, то, что взял домовой, становится невидимым.

Значит надо просто попросить его вернуть пропажу, очень вежливо попросить. А еще лучше дать что-то взамен.

Наши предки так и делали. Они привязывали что-то яркое к ножке стола или стула, ну там платочек, шарфик или ленточку и отходили на минутку в сторону.

Домовой оценивал их подарок.

Потом надо было сказать:

— Поиграй-поиграй, да отдай.

По поверью домовой сразу переключается с пропажи на яркую вещицу.

И, как это ни странно, но потерянная вещь вдруг неожиданно находится. И именно в том месте, где вы минуту назад с такой яростью перетряхивали вещи.

Вот так и бывает. Вы можете в это не верить, но домовой вам не раз даст в этой примете убедиться. А как же? Он любит, чтоб его уважали, ну и … баловали иногда.

Вот такой он незримый хозяин вашего дома, но в душе сущий ребенок.

Такая вот примета. Скажете больше похожа на сказку? Может быть так и есть, но, как известно, в каждой сказке есть, хоть и крохотная, доля правды.

1 Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу

If you wish to stay healthy, do not eat much. See Где пиры да чаи, там и немочи (Г)

Var.: Ужин отдай врагу

Cf:

2 как отдай

3 отдай всё да мало

прост. , одобр.

cf. the acme (pink) of perfection; as good as gold; a bit of all right; out of this world; first chop; top notch; up to the notch

Я тебе вот что скажу: есть у меня на примете одна поповна, - ну, отдай всё да и мало! Всем взяла. (Д. Мамин-Сибиряк, Все мы хлеб едим) - "Look here," he said. "I have an eye to a priest"s daughter. She is good as gold. Has all merits and virtues possible."

4 Завтрак съешь сам, обед раздели с другом, ужин отдай врагу

6 беги же поиграй!

7 беги на свежий воздух и поиграй там

8 остатки отдай собаке

9 отдай письмо горничной

10 поиграй-ко

11 З-196

ЗАГОВАРИВАТЬ/ЗАГОВОРИТЬ ЗУБЫ кому coll , usu. disapprov VP subj : human usu. impfv , often neg imper
to (try to) distract the interlocutor by talking about extraneous matters (with the goal of avoiding an unpleasant topic, deceiving the interlocutor, persuading him to act as one wishes etc )

X Y-y зубы заговаривает = X is fooling Y with smooth talk (with fine words)
X is spinning (Y) a fine yarn (esp. with the goal of avoiding an unpleasant topic) X is putting Y off with fine words (esp. with the goal of deceiving the interlocutor) X is pulling the wool over Vs eyes (esp. with the goal of obtaining sth. from s.o. or extricating o.s. from an uncomfortable situation)
Больной завозился... Кое-кто из солдат засмеялся. «Жалеете вы его, ребятки, напрасно. Жалостью не поможешь, не такое теперь время. Вас тоже пожалеть надо...» Семидолец перебил его: «Ты зубы-то не заговаривай, мил-человек, мы сами с усами. Ты... скажи, что тебе про Расею \ ungrammat = Россию) известно?» (Федин 1). The sick man began to toss about...One or two of the soldiers laughed. "Your pity for him is a waste of time, boys. Pity won"t help him, it"s not the time for it now. You are also to be pitied...." The man from Semidol cut him short: "Don"t you spin us no fine yarns, kind sir, we know what"s what. You tell us...what you know about Russia" (1a).

(Войниц-кий:)...Если бы можно было прожить остаток жизни как-нибудь по-новому... Начать новую жизнь... Подскажи мне, как начать... (Астров (кричит сердито):) Перестань!.. Ты мне зубов не заговаривай, однако. Ты отдай то, что взял у меня (Чехов 3). (V.:)...If only it were possible to live through the rest of life in some new way!...To begin a new life...Tell me how to begin... (A. (shouts angrily):) Stop it!...Don"t try to put me off with fine words. Give me back what you took from me (3a).

Ax, мошенник, мошенник, - качая головой, говорил Воланд, -каждый раз, как партия его в безнадёжном положении, он начинает заговаривать зубы, подобно самому последнему шарлатану...» (Булгаков 9). "Oh, you swindler, you swindler," Woland said, shaking his head. "Every time he is about to lose a game, he"ll try to pull the wool over your eyes, like the worst charlatan" (9a).

12 Ш-99

ШУТИТЬ HE ЛЮБИТ HE ШУТИТ ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ с кем-чем all coll VP subj : human , collect, or a noun denoting a natural phenomenon (1st and 2nd variants) impers predic with бытье, pres only (3rd var. ) fixed WO (1st var. )) a person (group, or force of nature) should be taken seriously, paid serious attention to, obeyed etc s.o. is careless, disobedient etc )
X шутить не любит - X is not to be taken lightly
X is not something (someone) to mess with there"s no fooling around with X (of a person only) X doesn"t (won"t) stand for any nonsense X dislikes being trifled with
X шутить этим (такими вещами и т. п.) не любит - X doesn"t treat such things (things like this etc ) lightly.

"А ты вот лучше деньги-то за полгода вперёд отдай». - «У меня нет денег». - «Где хочешь достань брат кумы, Иван Матвеич, шутить не любит» (Гончаров 1). "You"d better let me have the rent for six months in advance." "I haven"t any money." "Well, you can get it. My friend"s brother (Ivan Matveyevich) won"t stand for any nonsense" (1b).

Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке (Пушкин 2). The washerwoman Palashka, a fat and pockmarked wench, and the one-eyed dairymaid Akulka somehow decided to throw themselves at my mother"s feet at the same time, confessing to a reprehensible weakness and complaining in tears against the moun-seer, who had seduced their innocence. My mother did not treat such things lightly, and complained to my father (2a).

13 заговаривать зубы

[VP ; subj : human; usu. impfv , often neg imper]

etc ):

- [esp. with the goal of obtaining sth. from s.o. or extricating o.s. X is sweet-talking (fast-talking) Y.

ungrammat = Россию] известно

14 заговорить зубы

[VP ; subj : human; usu. impfv , often neg imper]

⇒ to (try to) distract the interlocutor by talking about extraneous matters (with the goal of avoiding an unpleasant topic, deceiving the interlocutor, persuading him to act as one wishes etc ):

- [esp. with the goal of obtaining sth. from s.o. or extricating o.s. from an uncomfortable situation] X is sweet-talking (fast-talking) Y.

♦ Больной завозился... Кое-кто из солдат засмеялся. "Жалеете вы его, ребятки, напрасно. Жалостью не поможешь, не такое теперь время. Вас тоже пожалеть надо..." Семидолец перебил его: "Ты зубы-то не заговаривай, мил-человек, мы сами с усами. Ты... скажи, что тебе про Расею [ungrammat = Россию] известно ?" (Федин 1). The sick man began to toss about...One or two of the soldiers laughed. "Your pity for him is a waste of time, boys. Pity won"t help him, it"s not the time for it now. You are also to be pitied...." The man from Semidol cut him short: "Don"t you spin us no fine yarns, kind sir, we know what"s what. You tell us...what you know about Russia" (1a).

♦ [Войницкий:]...Если бы можно было прожить остаток жизни как-нибудь по-новому... Начать новую жизнь... Подскажи мне, как начать... [Астров (кричит сердито):] Перестань!.. Ты мне зубов не заговаривай, однако. Ты отдай то, что взял у меня (Чехов 3). ... If only it were possible to live through the rest of life in some new way!...To begin a new life...Tell me how to begin... Stop it!...Don"t try to put me off with fine words. Give me back what you took from me (3a).
♦ "Ax, мошенник, мошенник, - качая головой, говорил Воланд, - каждый раз, как партия его в безнадёжном положении, он начинает заговаривать зубы, подобно самому последнему шарлатану..." (Булгаков 9). "Oh, you swindler, you swindler," Woland said, shaking his head. "Every time he is about to lose a game, he"ll try to pull the wool over your eyes, like the worst charlatan" (9a).

15 не шутит

All coll

[VP ; subj : human, collect impers predic with быть , pres only (3rd var. ); fixed WO (1st var. )]

etc because he (or it) may cause trouble (if s.o. is careless, disobedient etc ):

|| ≈ etc > lightly.

16 шутить не любит

ШУТИТЬ НЕ ЛЮБИТ; НЕ ШУТИТ; ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ с кем-чем all coll

[VP ; subj : human, collect , or a noun denoting a natural phenomenon (1st and 2nd variants); impers predic with быть , pres only (3rd var. ); fixed WO (1st var. )]

⇒ a person (group, or force of nature) should be taken seriously, paid serious attention to, obeyed etc because he (or it) may cause trouble (if s.o. is careless, disobedient etc ):

|| X шутить этим <такими вещами и т. п.> не любит ≈ X doesn"t treat such things <things like this etc > lightly.

♦ "А ты вот лучше деньги-то за полгода вперёд отдай". - "У меня нет денег". - "Где хочешь достань; брат кумы, Иван Матвеич, шутить не любит" (Гончаров 1). "You"d better let me have the rent for six months in advance." "I haven"t any money." "Well, you can get it. My friend"s brother won"t stand for any nonsense" (1b).

♦ Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги, винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке (Пушкин 2). The washerwoman Palashka, a fat and pockmarked wench, and the one-eyed dairymaid Akulka somehow decided to throw themselves at my mother"s feet at the same time, confessing to a reprehensible weakness and complaining in tears against the mounseer, who had seduced their innocence. My mother did not treat such things lightly, and complained to my father (2a).

17 шутить нельзя

ШУТИТЬ НЕ ЛЮБИТ; НЕ ШУТИТ; ШУТИТЬ НЕЛЬЗЯ с кем-чем all coll

[VP ; subj : human, collect , or a noun denoting a natural phenomenon (1st and 2nd variants); impers predic with быть , pres only (3rd var. ); fixed WO (1st var. )]

⇒ a person (group, or force of nature) should be taken seriously, paid serious attention to, obeyed etc because he (or it) may cause trouble (if s.o. is careless, disobedient etc ):

|| X шутить этим <такими вещами и т. п.> не любит ≈ X doesn"t treat such things <things like this etc > lightly.

♦ "А ты вот лучше деньги-то за полгода вперёд отдай". - "У меня нет денег". - "Где хочешь достань; брат кумы, Иван Матвеич, шутить не любит" (Гончаров 1). "You"d better let me have the rent for six months in advance." "I haven"t any money." "Well, you can get it. My friend"s brother won"t stand for any nonsense" (1b).

Каждый человек сталкивался с такой проблемой: важная вещь теряется, а найти ее никак не выходит. Это очень сильно нервирует, выводит из строя и существенно понижает настроение, лишая удачи и сил.

Что делать, если нужно найти что-то очень срочно, а у вас не так уж много времени? Есть несколько народных методов и обрядов, которые позволят вам отыскать потерянную вещь в самые короткие сроки.

Попросите домового

Каждый знаком с домовыми, которые время от времени берут наши вещи поиграть. Если вы что-то ищите, то произнесите простой заговор 3 раза: «Домовой-домовой, поиграй, да отдай». Вскоре вы найдете вещь там, где совсем не ожидали ее найти, или там, где случайно могли пропустить ее взглядом.

Уговаривайте вещь вернуться

Если нужно найти, например, ключи от квартиры, а вы уже опаздываете на работу или важную встречу, нужно просто начать разговаривать с этой вещью. Попросите вернуться ее к вам. Со стороны это может выглядеть не очень заурядно, но в такие минуты выбора у нас немного. Главное — не нервничать.

Самые быстрые методы

Переверните чашку или тарелку вверх дном. Это работает со всеми похожими предметами кухни, которые стоят на столе.
Откройте пошире все двери в доме. Не трогайте только входную. чтобы вещь не «убежала» от вас навсегда.
Привяжите к ножке стула носовой платок, а по полу разбросайте монеты .

Магические ритуалы

Налейте в стакан холодной воды и разбрызгивайте ее, ходя по дому и приговаривая: «Вещь моя, найдись, на глаза мне покажись».
Если у вас есть домашнее животное, обратите внимание на то, как оно себя ведет. Если оно не спокойно, то подойдите к нему и скажите: «покажи мне то, что я не вижу, чтоб найти то, что мне принадлежит. Вещь мою найди, на след меня наведи,» . Считается, что животное должно пойти в том направлении, где примерно может находится утерянная вещь.

Нитка и узел

Найдите длинную нитку и попросите кого-нибудь завязать на вашем запястье 7 узлов. Завязываете один, потом другой, на противоположной стороне, и так до 7 раз. Этот обряд привязывает потерянную вещь обратно к вам.

Бумага и сон

Напишите на бумаге то, что выходите найти, а потом положите под подушку. Ночью вам должен присниться сон, в котором вы сможете узнать примерное место нахождения потерянной вещи.

Все вышеописанные методы могут помочь как по отдельности, так и в совокупности. Постарайтесь делать все максимально правильно, чтобы потерянная вещь смогла найтись. Особый совет от народных мудрецов: если никакой из способов не помогает, но вы точно уверены, что вещь дома, попробуйте повторить ритуал или поискать вещь на следующий день. Чаще всего вещи пропадают в полнолуние, а лучше всего находятся в новолуние.

Очень трудно искать то, что скрыто от наших глаз. Кто-то считает, что это домовые прячут наши вещи, кто-то думает, что это происки бесов и темных сил, а кто-то винит во всем себя. Так или иначе, но не стоит расстраиваться и подрывать свою энергетику , усугубляя положение. Соберите свои силы и используйте вышеописанные методы. Удачи вам в поисках, и не забывайте нажимать на кнопки и

19.04.2016 01:10

Очень многие относятся к вещам, бывшим в употреблении, с опаской, не желая ими пользоваться. Появляется...

ПОШУТИ, ПОИГРАЙ ДА ОТДАЙ!
самобытная повесть

КАКОВА ДЕРЕВНЯ, ТАКОВ И ОБЫЧАЙ

Протопив не жарко печь, чтобы только сварить на плите себе да поросятам еду, баба Шура, так её все величали, вытащила на шесток,*сместила в уголок, настаиваться, кастрюльку со щами. Одной-то много ли надо, пару корцов на два дня с лихвой будет. Однако, ставила в печь кастрюльку большенькую баба Шура, рассуждая так:
- А вдруг кого нежданно-негаданно к мене занесёть, аль беда какая стрясёться, а у мене в дому и супцу не будить? Да и помочников в хозяйстве надоть накормить первым делом. Как старыя раней сказывали: «Тощёе брюхо ни в пляску, ни в работу негодно.»
Протерев кухонной отымалкой* стол, решила:
- Ну, кажися надоть поисть самой, а то закрутисси в хлопотах домашних, тады уж недосуг будить.
Взяв с полки, над судной лавкою, тарелку, она утиной походкой, вперевалочку, подошла опять к печи и выбрала в парящем чугунке крупную, розовую картофелину «в мундирах», подумав удовлетворённо:
- Ох, ноня картоха хороша-а-а! Прям цельнай поросёнок, а не картоха! А скусны-я-я, а рассыпучия-я-я!
И действительно, картофелиной одной можно вполне наесться. Продолговатая, розовая, в кудряшках, чешуйках кожурок, на ладони не уместишь, а дух от неё идё-ё-ёт! Только грубой сольцой сдобрить и больше ничего не надо, уже насытишься. Однако старушка решила основательно подкрепиться, наспех она ничего делать не любила, поэтому продолжила свои приготовления.
Поставив тарелку на стол, баба Шура вынула из хлебного ларя завёрнутый в полотенечко каравай ржаного хлеба и «съеденным» уже, истончённым ножом, будто это и не нож вовсе, а пилка узкая, приложив к груди своей, привычно, размашисто, отрезала ломоть, а хлебушек убрала в ларь. Казалось бы, ну что ещё надо? Так-то оно так, а как же без огурчика-то? Как шутя, сказывала баба Шура, без «малохольненького»? Направилась старушка с чаплыжкою в руках в сени, а из них в чуланчик и из большой, с ведро, корчаги, приподняв груз и под ним тарелочку, запустив руку между душистыми добавками из листиков смородины, вишни, хрена и зонтиков укропа, выловила, нащупав, большенький, пупырчатый огурец, пахнущий чесноком и источающий вобранную в себя всю эту летнюю духовитую благодать. Вернувшись обратно, сполоснув руки, баба Шура заглянула за печь и там, с залавка,* взяла прикрытую марлечкой махотку. Большой деревянной ложкой, неторопливо поддевая, погружая аккуратно, чтобы не испортить, не поломать образовавшиеся сгустки простокваши, несколько их, будто снежных комочков, плюхнула себе в кружку. Вот, теперь-то уж можно и позавтракать. Встав у стола, баба Шура обратила взор свой в угол на иконы и, перекрестив лоб, присела, поплотнее придвинув табуретку. Поваляв, ещё горячую картофелину в руках, подув на неё, как можно проворнее, принялась неловко, короткими ногтями, очищать кожуру, предвкушая приятную трапезу и сглатывая голодную слюну. Затем разломив её, бело-розовую, пополам, любуясь на парящую ещё мякоть, сдобрила сольцой, потерев её слегка между тремя пальцами, щепоточкой и принялась неторопливо вкушать. Она кушала, наслаждалась, медленно ворочая при этом мыслями о своём, житейском, о предстоящих дневных трудах, которые сроду все не переделать. Завершив завтрак, принялась за простоквашу, плотные комочки которой, скользили в рот без задержки, только успевай глотать.
Именно в этот самый момент, слух её уловил откуда-то с наружи надрывный, надоедливо-постоянный, потрескивающий гул. Баба Шура поперхнулась, от неожиданности чуть не подавившись. Она привстала с табуретки и завернула за уши края платочка, чтобы лучше слышать. Действительно, что-то издавало этот рвущий нервы, навязчивый звук! Проворно подойдя к окошку, приподняв слегка цветастую занавесочку, прильнула к стеклу, вглядываясь.

Дом бабы Шуры стоял последним в конце порядка, точнее сказать - крайний, а дальше уж луговина, за ней поле, затем овраг, речушка небольшая и лес.
Когда-то, в тридцатые годы, здесь намерили наделы для строительства новых домов. Поэтому поселение стало называться НОвинки. Народ переселялся из большого села Михайловка, что в восьми верстах, не дюже далёко. Прежде колодец выкопали, убедились, что вода есть, вкусная она, а уж затем и участки полученные застолбили, колышками отметили. Земля - чернозём жирный, новая, ранее не пахана, отвечать стала сразу добрым урожаем. А вокруг колхозные поля, прямо под боком, работы невпроворот. Заложили один порядок домов, Гороховы крайние, это бабы Шуры фамилия. Горохова она, Александра Кондратьевна. Мимо дома просёлочная дорога, за ней - поле. Муж, да и сама Шура в колхозе трудились, сынок у них рос Ванечка. Раньше они теснились все в избе родителей мужа, а потом, как говорила забредшим к ней проезжающим, баба Шура:
- Маилися, маилися - да расселилися. Раней-та жили тесно, да и сами избы стояли впритык друг к дружке и наспроть тожа, окна в окна глядять. Как сказывали шутейно - бабы чрез улицу из оконца в оконце ухватами чугунки со щами передають. На выселки выперлися, крайними в ряду оказалися. Простору возрадовалися попервости. Уж посля, как одна осталася, взгруснулось мене. Подсобить, аль слово молвить не с кем, рази тольки с коровами да козами на лужку за домом.
Всё бы вроде ничего на новом месте, да война проклятущая обездолила. Сперва на мужа похоронка пришла, головушку сложил свою, а следом сообщили, что сынок без вести пропал. Пыталась, враз постаревшая с горя Шура, жить как-то.
Дом дело завсегда найдёт.
В работе забыться надеялась. Да куда там! В послевоенные годы её небольшое хозяйство изничтожили волки. Повадились почти каждую ночь наведываться.
- А чаво жа, я крайняя, все к мене - прохожия, проезжия и волки на мене, на перваю кинулися, без боязни порезали ярок, козочку, да и кутька у будки, тожа не пощадили. Грабили одинокаю, не жалеючи, - горько вздыхала, жаловалась она.
Война внесла свой разор и в другие семьи жителей НОвинок. Остались доживать только безродные старики и осиротевшие, вот как и баба Шура, те, которые не знали голову преклонить к кому. Но ближе всех и дворами и по духу был ей, тоже одинокий старик, Агафон. Свою-то схоронил и на сынов документ получил, нету больше его сынов. Жил через два двора, но всё же не один. Приютил тот Агафон сироту беспросветного, да к тому же глупенького, двадцатилетнего дурочка Валеру. Отец, как прознал, что сынок такой родился, враз сбежал от семьи, а мать померла не так давно, ни на кого не оставив, не поручив никому убогого сынка. Валера беззлобный и благодарный, вот Агафон его и пригрел, даже по хозяйству кое-что дозволяет исполнять, приспосабливает к жизни. Мать-то с убогим всё тютешкалась*, ничему не научила, считала что этот крест сама должна тащить, да сил своих не расчитала, надорвалась. А Валера на похоронах пускал слюни и умильно лыбился тыкая пальцем, которым только что шуровал в носу, в сторону лежащей во гробе мамани, радовался большому скоплению людей и принюхивался к пекущимся на кухне блинчикам. Что тут скажешь, убо-о-огенький! Баба Шура подкармливала старОго да глупОго, а они ей на дворе помогали.
А как же - рука руку моет.
Пытаясь разглядеть теперь, через окно, что происходит снаружи, баба Шура только промучилась, потому что дыханием своим затуманивала стекло, ничего не увидала.
- Нет, тах-та не пойдёть, - решила она,- надоть пойтить с крылечка глянуть.
Прямо в шерстяных носках, торопливо, как только смогла, выбежала в сени, отодвинула сперва засов, потом сняла крючок кованный, надёжный, подняла щеколду и вышла на крылечко.
- Нонича вёдро*, солнушко, гляжу, а давеча, всюю ночь, полоскало, лило-лило без останову. Развезлися хляби нябесныя - как мудрёно говаривал наш батюшка в Михайловке, отец Еремей, - бормотала себе под нос старушка, а с кем ей поговорить-то, только самой с собой.
Меж тем, держать одной рукой за балясину, приложила козырёчком ладонь другой руки ко лбу, сощурилась, пристально вглядываясь.
Просёлочная дорога, пролегающая мимо дома бабы Шуры, была в рытвинах и колдобинах, теперь залитых дождевой водою. Там, угодив передними, небольшими колёсами, рычал, трясся и бултыхался зарываясь всё глубже, небольшой, старенький зелёный тракторок. Он, обливаясь густой чёрной жижей, раскачивался взад-вперёд. Желая выпрыгнуть, сизо дымил, но только пуще грузнул, готовый вот-вот захлебнуться совсем. Наконец, убедившись, что так ничего не выйдет, тракторист заглушил мотор и попытался соскочит на траву, да не вышло. Обеими ногами в сапогах сиганул прямо в грязь и громко чертыхнулся на это.
- Ну чаво, милок, засе-е-е-л,- прокричала с крылечка старушка,- не рви не ямУ, ни сабе нервы. Охолони покеда чуток. Пойди-кась сюды, кваску хлябни.
Она метнулась в сени и вышла обратно держа в руках кружку с квасом.
Тракторист, уцепившись одной рукой за штакетник, щепочкой в другой руке чистил, соскребал грязь с яловых сапог.
- В той колдобине, на мою память, ещё никто не утоп. Выберисси конешно, но не враз. Счас мужуки прибягуть, таперя уж услыхали, подсобят, гать накладуть, вона коряг скока, - она указала на кучу сваленных, почерневших стволов и спиленных, скелетных веток у своего забора.
Молодой, лет тридцати, тракторист залпом выпив квас, вернул кружку:
- Спасибочки! Старенький, дряхлый мой универсальчик, - вздохнув, проговорил с досадой,- с конца тридцатых бегает, не всё теперь может, ослаб.
- Да в этой ямине, поверь мене, сидели и помоложе,- хмыкнула лукаво баба Шура,- я тожа старая, а кое-чаво ещё могу. Во-о-о-н, Агафон бягить с Валеркою, подмогнут, вытягним табе, не сумлевайси, сынок!
Вдоль плетня, размашисто откидывая вперёд посох, а потом будто сам подтягиваясь к нему, поспешал высокий, точно жердина, худой старик. На голове, видавшая виды, а теперь ощетинившаяся выбивающимися из общего плетения соломинками, шляпа. Старая, линялая рубаха-косоворотка по горловине расшитая потускневшим, цветным узором, на талии крепко перетянута, подхвачена ремешком. Он, тот ремешок, словно делил старика на две тощие половины. На ногах резиновые сапоги с обрезанными голенищами.
За его спиной маячило, что то сопящее, пыхтящее, объёмное, старающееся обогнать деда, но в силу своей полноты даже не поспевающего за ним. Нет-нет да появлялись из-за тощей фигуры старика рыжие вихры спутанных волос, объёмное, пухлое лицо с трясущимися от быстрой ходьбы, пунцовыми щеками и приоткрытым слюнявым ртом, помаргивали, пучились наивные, ничего не выражающие, пустые глаза.
- Это их что ли старушка назвала - мужики?- изумился тракторист.
Ну в его-то положении харчами не перебирают, довольны бывают, что имеют.
У крыльца, резко остановившись, старик пристроил посох к забору и стремительно протянул сухую руку трактористу:
- Агафон Ефимыч, агроном, бывшай уж,- и слегка обернувшись, указывая глазами на фигуру сзади, пытающуюся отдышаться, добавил,- Валера.
- Васи-и-и-лий, - грустно протянул тракторист.
- Чиих будитя,- полюбопытствовал Агафон Ефимович,- поди из Михайловки, так?
- Да, я вдовы Зинаиды Кусакиной сын.
- А от кого всё жа,- встряла в разговор баба Шура,- Гришки аль Тришки? Как величать по отцу-та табе, милок?
- Я Василий Григорьевич.
- А-а-а! Это тот Григорий, которай погиб в самом начале войны,- закивал головой Агафон Ефимович, а брат яво, Трифон, - пропал без вести, позжея. Как жа, знавал их, да-а-а!- грустно протянул старик,- матерь-та здорова, чай*?
- Ничего, шебуршит помаленьку, с внуками водится.
Старики горестно переглянулись и сменили тему.
- Так сказваишь - засел в наших колдобинах?- уточнил старик и не дожидаясь ответа или просьбы о помощи скомандывал,- Валера - за мной!
Втроём они стали таскать и укладывать под колёса трактора палки, крупные ветви, сучья. Вскоре, цепляясь за них, старенький тракторок «Универсал», ещё даже не на резиновых колёсах, выбрался и замер на обочине, на траве-мураве, обтекая.
- Спасибо вам, мужики,- Василий пожал руки Агафону Ефимовичу и Валере, чем последнего привёл в восторг. Как же, ему руку пожали!
С крылечка послышалось:
- Идитя, садитеся исть, щи простынуть.
Василий нерешительно затоптался, но старик предупредил:
- Дажа думать не моги, обида будить. Она тута крайняя, всё одна, да одна. Потешь бабке душу, милок.
Гурьбой двинулись к дому, но у крылечка тормознулись, глядя на свою грязную обувь.
- Чаво замерли, а? Скидавайтя обувку, а то за вами не намоисси, силушки-та не те уж.
Сидя за столом в кухонке бабы Шуры, мужики хлебали подбелёные сметаной щи. Валера сопел причмокивал, гулко урчал и потел.
- Во метёть, молотилка,- хмыкнул Агафон Ефимович,- я рази ж напасуся на такого проглота, каб Шура не помогала и мене давно б слопал,- и уже Валере,- тишея, тишея, сбавляй ход, от людей неловко, будта из голоднай губернии на чужой харч прибыл.
- Да пущай метёть, яво дело молодоя,- ставя на керосинку чайник, радуясь в душе, что за её вдовьим столом мужики сидят, возразила Агафону баба Шура.
- А может вам объединиться да вместе жить,- подал голос Василий,- всё веселей, да и варить одну кастрюлю на всех?
- Чаво ещё? - Александра Кондратьевна насупилась,- я со своим мужуком жила сколь годов и по сюю пору жила ба, каб не помер, не сгинул на войне.
- Не-е-е,- возразил, смягчая её слова, дед Агафон,- не по носу табак, не по печке заслонка. Характеры у нас разныя, с норовом мы, до драчки дойдёть, боюся.
Баба Шура, подтверждая слова старика, закивала головой, но добавила с усмешкою:
- Ох, уж! Драчки-собачки! Тожа мене - руба-а-ка! Гярой с дырой,- она хихикнула, прикрыв рот уголком головного платочка.
Агафон не понял её шутки, сделал взгляд строгим и насупив брови проговорил:
- Да-а-а! Гярой! А чаво? Ранению имею, штыком колатай я, в перваю мировуя.
Дед живо распоясался, завернул, закатал рубаху и указал пальцем в небольшой, будто стянутый узелочек, шрамик на тощем, со сморщенной стариковской кожей, боку.
- Ты гляди! Гляди сюды, во куды вонзил, гад! Я в имперлистическаю-та, как рубану, рубану, аж щапа лятить по сторонам! Во каков был, ранея!
- Не понял, дедусь,- переспросил Василий,- чего рубанул-то, какая щепа?
- Ась, чавось?- напрягся дед Агафон.
- Рубанул, спрашиваю, чего и главное чем,- громче переспросил тракторист.
- Как ета чаво? ДрОвы, само-собою, на поленья, колуном! А ты об чём, чаво подумал?
- Да вроде про войну говорили, вдруг - колун!
- Ну и война, а дрова завсягда надоть, кашу к примеру, солдатам варить, нешта не знал, милок?
- Всё, всё, дошло!- раздосадованный никчёмным разговором замахал руками Василий.
- А так я при лошадях состоял,- зевнув, добавил дед Агафон и к хозяйке,- Федосея ноня кормила, а Шура?
Вытирая стол, расставляя чашки для чая, баба Шура сердито пробурчала:
- А как жа, забудишь тута про него, ага! Я ему потрафляю завсегда, скусненьким балУю, а он тащить всё, чаво плохо, на его взгляд, ляжить.
- А это кто ещё, сосед?- поинтересовался Василий.
- А то! Не сосед, а сусед, домовой! Озорник он,- дед Агафон покосился на подпечье и добавил щёпотом,- во-о-она иде проживаить, яво партаменты тама.
Василий так и фыркнул в кулак, давя смех, чтобы не обидеть стариков.
Обращаясь к бабе Шуре дед Агафон попросил:
- Скажи Василию об Федосее, он не верить мене чавой-та.
- Скажу, а што жа, мене не жалко, тока чайку попьём да выйдим, от греха, на крылечко-та, штоба не подслухивал,- ответила хозяйка и, уже усевшись за стол, попросила Валеру:
- Поди глянь, чайник скипел ли?
Резко вскочив, чуть не перевернув табурет, Валера, преисполненный важностью порученного ему задания, торопливо подошёл к судной лавке, на которой стояла керосинка и приложив ладонь к боку чайника, взвизгнув, отдёрнул её, возвратясь к столу.
- Ну-у! Скипел, ли?- спросила баба Шура.
-Ай-яй! Галя-я-я-ча!- дуя на ладонь, доложил Валера.
- Так кипить аль нет,- допытывалась старушка.
- Галяча! Фу,фу,фу!
- Ох, горюшко - луковое,- встав из-за стола, направилась сама баба Шура и вскоре принесла чайник.
Принялись чаёвничать, гулко прихлёбывая чай из глубоких блюдец, помакивая в него колотый сахар, посасывая, да и сухарики, конечно кушали.
Когда вышли на крылечко, баба Шура плотненько прикрыла дверь и вполголоса начала свой рассказ:
- Да, у мене в дому проживаить домовой, под печью живёть. Когда сруб собирали, под кажный угол денежку клали, домовому подарочек. Маманя моя, нас переселяла сюды, в новаю избу, приглашала домовова и мене научала, чаво надоть сказывать, штоба он к нам жить навострилси: «Дедушка домовой! Пойдём с нами на новое житьё! Мы радыя табе завсягда!» В одной руке маманя держала икону, а в другой хлебушка ломотик. Приглашала: «Мы-то дорогою пойдём, а ты уж поспешай сторонкою. А прежде, ходила маманя по старой избе, держала лапоть да веник: «Вот табе сани поедем с нами, выбирай на чём жалаишь.» А имечко у яво - Федосей, так маманя нарекла. Сказывала, када крепостными оне жили в имении у барина свово, там старый барин Федосей Лукьяныч был, умом под старость тронулси, но уж добренькай, ласковай. Детишкам конхветки, кусочки сахару раздавал. Он выйдить, бывало, на птичий дворик, а тама галдёшь! Куры, гуси! Сам белай весь, точно лунь - борода, голова, рубаха длинная, а ноги-та босы. Станить посередь двора и призываить: «Детушки, ребятёнки! Цыпа, цыпа, лятитя к мене!» Ну малышня на перегонки с курями к нему. Птице зерно из шляпы своёй сыпить, растрясаить, а детЯм - сладости раздаёть. Потом он пропал, связли куды-та. Видать надоели причуды семье. А память осталась. Добренький был барин Федосей, да-а-а!
- Мы-та домовова дедушкой величали, хозяином, а он уж озорник был, шалун, фулюган, да и по сю пору такой-та. Ночами мене спать не даёть, скребышить под печью, постукваить, грызёть чаво-та. А то почнёть храпеть, аль носом подсвистывать, а то будта монетки пересыпаить, позвякиваить. Давеча чугунками всё грямел да постанывал. Исть яму поставлю, так и растаскаить по полу, замаслить, замурзаить половички мое домотканныя все кашкаю, крошками усыпить, да ета пол бяды! Приспособилси красть! Ножи! Один, съеденай осталси у мене,- баба Шура тяжело вздохнула,- ложки, осиновыя, сами видали, жалезных нету. Вилки, те целыя, да хто ими исть станить, гляди язык пропоришь. Федосей их не упёр, видать забоялси тожа. Их уж я так, для гостей держу.
- А намедни пила двуручныя пропала, да топор, да фляга для воды, прям горе! Мы с Агафоном дровы пилим завсегда на моих, вона стоять, кОзлах. Всё ж сами, а куды денисси. Топор тожа нужон в хозяйстви, про флягу уж молчу,- старушка всхлипнула от обиды и отчаяния,- и накой яму ета надоть-та? В подпечье не пропрёшь, да и пилить яму нечава, ежели тока мене шею? Да и пила двурушная, ему-то не с кем в пару стать. Горюшко прям, бяда!
- А что, никто к вам не заходил в последнее время, чужой, - полюбопытствовал Василий.
- Не-е, не-е, чужих не былО,- решительно замахала руками баба Шура, - давненько уж.
- А на прошлой неделе, тоже не проходил никто, а?
- Да об чём ты, нет!- уверенно утверждала старушка.
- Как жа нет! А ты мене сказвала двое парней из Михайловки были,- вдруг напомнил ей дед Агафон.
- А-а-а! Ну да, двоя. Так рази ж ета были? Тока водички попросили попить, исть не схотели, дюжа торопилися. Не поразговаривали со мною, да и об чём,- с обидой вздохнула старушка,- к домам двинулися, што возля магАзина, тама весялея, поди, - она поджала губы.
Василию стало жаль добросердечную, одинокую и гостеприимную баба Шуру:
- А вот моя бабуля,- улыбнулся он,- как что потеряет, то помню, ходила по дому и заглядывала по углам, а сама приговаривала: «Домовой, домовой! Пошути, поиграй, да отдай!» Глядишь, нашлась пропажа! Она потом встанет посреди избёнки своей, на все четыре стороны поклонится, а вечерком за печь блюдечко с творожком поставит.
- Зряшный труд,- пробубнил под нос дед Агафон,- обнаглел твой Федосей, видать.
- Во-во! Во-во, наглаа-а-ай,- ощерился Валера.
- А я, всё жа, попробую,- улыбнулась с надеждой в голосе баба Шура,- я-та раней помнила эти слова, да чаво-та запамятовала. Спасибочки, сынок, надоумил!
Василий, вздохнув, поднялся, видно жаль было покидать добрых стариков, да дела не ждут. Они долго махали в след отъезжающему трактору руками, Валера попытался бежать по обочинке, да поскользнулся на жирной грязи и рухнул, страшно огорчив стариков. Теперь новые хлопоты предстояли - мыть глупенького, но крупного парня.

Все последующие дни, после встречи с Василием баба Шура улучив свободную минутку ходила по дому и двору, заглядывала по углам и щелям и громко, ласково приговаривала:
- Федосеюшка, голубчик, пошути, поиграй, да отдай, чаво взял!
И так многократно. К вечеру второго дня нашлись три оловянные ложки, потеряные ещё до войны, ржавый нож и щипчики для колки кускового сахара. Начало положено! Федосей, как сыр в масле катался, видать. Так как в эти счастливые дни получал больше прежнего вкусностей и сладостей.
- Эт, штоба понЯл,- хвалилась находками баба Шура перед Агафоном,- он к мене душевно и я тожа с гостинцами. А как жа,- добавляла она мудрёно,- жизня такая, ты мене - я табе.
А вот уж через пяток дней, как-то рано поутру, выйдя на крылечко разведать погоду, широко вприжмурку зевнув, баба Шура чуть не повалилась со ступенек, увидав там аккуратно пристроенную в уголке свою крупную пропажу - двуручную пилу, топор и флягу для воды. Радости её не было предела!
Правда дед Агафон заявил, что топор вроде не тот, топорище другое, да разве в этом дело!
Баба Шура всё повторяла:
-Спасибо, Василий надоумил! Главное нашлося - пошутил, поиграл да коя-чаво возвярнул, отдал. И ета уж радость!

Сметлив да хитёр — семерым нос утёр.

Старинная солдатская поговорка

Дурында и двое конюхов понесли запелёнатого Игната к Стоеросову.

— Экой нам солдатик-то попался! — хихикнул Спирька-Чёрт, забегая вперёд и разглядывая Игнатовы голые пятки. — Голодранец, босота! На кожаном шнурке сапоги держатся, вверх не лезут. А я-то, грешный, хотел его сапогами попользоваться, да вот незадача, хи-хи: сапоги без подмёток, а солдатик будет без головы, хи-хи!

— Уг-бл-угл! — забормотал Игнат.

Ложка, которая так и осталась торчать во рту, мешала ему говорить, а вытолкнуть её языком нельзя было: солдата всего обмотали крепким скатертным полотном.

Князь от нетерпения не мог на месте усидеть, сошёл с ковра, двинулся навстречу Дурынде и конюхам.

— Где конь? — закричал Стоеросов и пнул кулаком в бок Игната. — Отвечай, злодей!

Борода князя дрожала от гнева.

— Ублы-блы-блы, — ответил Игнат.

— Чего? — не понял Стоеросов. — По-каковски это? Басурманские слова?

— Ложку вынуть из него нужно, князь-батюшка, — поклонился Спирька. — А то он и слова сказать не сможет.

— Развязать! — приказал Стоеросов и пошёл назад, где лежал на ковре пухлый Голянский. — Разве в старые времена люди глотали ложки? Эх!

— Допрыгался, солдатик, — приговаривал Спирька, помогая Дурынде распелёнывать Игната. — Сколько сражений прошёл, невредимым остался, а с конём попался, хе-хе!

Дурында, не развязывая Игнату рук, вынул у него изо рта ложку, спрятал её за голенище своего сапога.

— Ну что, солдатик, призадумался, закручинился? — сладеньким голоском спросил Спирька.

— Уф-ф! — вздохнул Игнат, сощурился и тихо произнёс: — Гость не много гостит, да много видит!

— Ты про кого, солдатик? — с любопытством спросил Спирька, зло поблёскивая своими маленькими немигающими глазками. — Аль не по нраву тебе что?

Игнат наклонился к уху Спирьки так быстро, что тот не успел головы отдёрнуть и прошептал:

— В старой кузне, у семи берёз...

Дурында, который уловил громкий шёпот солдата, испуганно отпрянул.

Спирька онемел, покрутил головой, словно проверяя себя — не ослышался ли?

— Эй, конокрад, сказывай правду! — раздался голос князя.

— А морда коня твоей рубахой завязана! — негромко сказал Игнат Спирьке. — Так кто в капкан попался — я или ты?

И глаза солдата блеснули, как кончики штыков, освещённые солнцем, а брови изогнулись дугой, как изгибаются спины кошек, потягивающихся после сна.

— Чего меж собой наушничаете? — снова крикнул князь. — Ведите вора сюда!

На Спирьку было жалко смотреть. Ноги у него начали заплетаться, глазки испуганно моргали, он шёл за Игнатом, шатаясь как пьяный.

— От страха ножки-то всегда трясутся, разъезжаются! — весело приговаривал Игнат. — Бывало, перед боем труса сразу видно. Страх на тараканьих ножках ходит...

Солдат встал перед князем «смирно».

— Я, Данила Михайлович, боярского коня не воровал, — сказал Игнат, дерзко глядя в глаза Стоеросову. — Кто заварил кашу, тот пусть и расхлёбывает.

— Голову сниму, ежели не откроешься, — молвил князь с угрозой, и перстни на пальцах сверкнули зло, как волчьи глаза.

— Моя голова боярину коня не заменит! — улыбнулся Игнат. — А вот поворожить я могу. Недаром моя матушка все травные премудрости ведала! Найду, князь, коня даже на краю света. А уж в твоих лесах — и подавно.

— Ежели солдат украл, — зашлёпал губами Голянский, — и не признаётся, то пропал мой конь — только его и видели. А ежели ворожбой вернуть коня можно — отчего не вернуть? Истинно, князь? Конь-то от ворожбы хуже не станет.

— Зря я на солдатика напраслину возвёл, — дрожащим голосом произнёс Спирька. — Он не вор и мест-то наших не знает, где ему красть!

— Руки развяжите, — приказал Игнат. — Кто загадку отгадает: ночью бродит, днём от людских глаз скрывается? Что такое?

— Про тебя, князь? — засмеялся Голянский.

— Дерзишь, солдат? — грозно спросил Стоеросов.

— Отгадка, князь, на небе! — кивнув на тонкую скобку месяца, сказал Игнат. — При таком молодом месяце ворожба всегда удаётся... Чёрт, чёрт, поиграй да отдай! — вдруг закрутился на одной ноге Игнат. — Чёрт, чёрт, поиграй да отдай! Эй, чёрт! — толкнул он испуганного Спирьку. — На дороге не стой, понял?

— Ворожба твоя что означает? — поинтересовался князь.

— Тут всё просто: болотный чёрт какой-нибудь коня пощекотал, конь-то с перепугу и в лес. А вот ежели сейчас чёрту хвост привязать — он коня сам и назад пригонит. Или место укажет, где конь бродит. Где мой посох железный?

Один из конюхов принёс Игнату оставленный возле котлов посох.

— Сейчас чёрту хвост прищемим! — Игнат завязал травинку вокруг посоха. — Теперь мне нужно одному побыть, послушать, что чёрт скажет.

— Не отпускайте, сбежит! — испугался Голянчий.

— Пусть со мною Дурында да Спирька рядом будут, — улыбнулся Игнат, и мохнатые брови его заходили волнами. — Они мне не помеха!

Игнат зашёл за шатёр, в темень, куда не доставал свет свечей и факелов. Дурында, тяжело дыша, шагал за ним. Спирька на неверных, дрожащих ногах плёлся сзади.

— Тут и присядем, — потянувшись до хруста в костях, сказал Игнат. — Садись, простота, в ногах правды нет, — положил он руку на плечо поникшему Дурынде. — Про таких, как ты, что говорят, ведаешь?

— Не ведаю, — опускаясь на траву, пробасил Дурында.

— Выть тебе волком за твою овечью простоту.

— Да уж прост он, ох как прост! — заюлил Спирька. — Верно приметил, солдатик!

— А про тебя, Спиридон, слово иное есть, — крутил ус Игнат.

— Какое же, солдатик?

— Ходи — не спотыкайся, стой — не шатайся, говори — не заикайся, ври — не завирайся! — Игнат подсел поближе к Дурынде. — Ты, простота, и ты, Спиридон, слушайте меня, как командира слушают, — продолжал Игнат серьёзно. — Дерево в огне сгорает, а солдат от огня крепче бывает. С кем совладать захотели, цыплята? Поговорку знаете: целовал ястреб курочку до последнего перышка? Вот сейчас скажу князю да боярину, что вы в старой кузне спрятали, — поймёте поговорку сию. И перьев от вас не останется, цыплята...

— Спаси нас, ясный сокол залётный! — запричитал Спирька. — Век на тебя молиться будем, как на икону. Клад найду — половину... треть тебе отдам, вот крест святой!

— Откуда ты только прознал про кузню-то? — пробасил Дурында. — Ох, дело тут нечисто...

— Считай, как знаешь, — усмехнулся Игнат, — да только сраженье ваше со мной конфузией полной окончилось. И сдались вы оба на милость победителя... Слушай теперь мою команду: ты, Дурында, вместе с конюхами поскачешь к семи берёзкам. В кузню зайдёшь один, рубаху с конской морды смотаешь, спрячешь, только тогда уж и коня выводи. Да гляди браво, как солдат в строю!

— Век на тебя молиться буду... — снова забормотал Спирька.

Но Игнат прервал его:

— А чтобы неповадно тебе, Спиридон, было и дальше мне козни чинить, достань мне, где хочешь, новые сапоги. Сам над босотой моей потешался — сам меня и обувай теперь.

— Новые сапоги! — ахнул Спирька, и на мгновение его глаза вспыхнули змеиной злобой. — К чему ж они тебе? Мало ли вёрст вышагал? Не надоели разве? Босому-то легче!

— А сам в сапогах! — ткнул посохом в ногу Спирьки Игнат. — Сколько я дорог прошёл, а целые сапоги один раз носил — после Полтавы...

— Будут тебе сапоги завтра! — сказал послушно Спирька. — Беспременно будут!

— Эй, солдат! — раздался крик князя.

— Пошли! — встал Игнат.

— Ну, что тебе черти сказали? — Голянский с лаской поглядел на Игната, когда тот подошёл к ковру.

— Много всего мне привиделось, — бодро проговорил Игнат, — даже не сразу разберёшь... Один рубит, а семеро в кулаки трубят... Вроде странная пореза какая-то... семь стволов из одного корня...

— Семь сестёр, — услужливо подсказал Спирька, — не иначе.

— Да, другой такой и не упомню, — молвил князь, играя кольцами.

— И возле той берёзы — не то банька, не то амбар, — продолжал Игнат.

— Старая кузня! — снова не выдержал Спирька. — Она возле берёз стоит!

— Ну, а конь-то где? — спросил Голянский. — Берёзы, кузня, черти...

— Конь твой, боярин, стоит в кузне жив и здоров. А ход в кузню завален камнем, что и троим не под силу сдвинуть. Придётся Дурынду посылать, — закончил Игнат.

— Возьми, Дурында, с собой конюхов и скачи к кузне! — приказал князь. — Ежели правду солдат молвил, отпущу его. Ежели обманул, пусть пеняет на себя... Я добрый, я хороший, но обмана не спущу!

Дурында и конюхи скрылись во мраке, и через мгновение послышался гулкий конский топот.

— Так я малость сосну пока, — сказал Игнат и, не дожидаясь княжеского разрешения, зашёл за шатёр и лёг под куст.

— Спирька! — поманил князь пальцем верного слугу. — Пока коня не приведут, глаз с солдата не спускай. Кто знает, что у него на уме. Сбежит вдруг.

— Чужая душа — потёмки, князь-батюшка, — поклонился Спирька. — Буду смотреть в оба — у меня не сбежит!

И Спирька уселся неподалёку от куста, под которым прикорнул Игнат.

— Ишь ты, шустрый какой! — бормотал Спирька, и его глаза светились змеиной злобой. — Сапоги ему надобны... тьфу, разбойник... А может, и взаправду от матери у него ворожейство? Как это он про кузню прознал? Неужто подсмотрел? Нет, там места гиблые, никто туда и носа не суёт... Тем паче, солдатик за двадцать пять лет здесь в первый раз... Эй, солдатик! Эй... Спит уже! А чего тогда мне тут во мраке сидеть? Пойду к шатру...

У шатра шла неторопливая беседа.

— Прослышал я, — шлёпал губами Голянский, — что подати собираешь, князь, среди лета?

— Так ведь твой граф Темитов скоро купит моих крестьян, — усмехнулся Стоеросов. — А они как про ту куплю-продажу узнают, так всё, что с собой забрать не смогут, пожгут, изничтожат. Что мне останется? Я их прежде оберу до ниточки, а уж вы с графом как хотите с голытьбой этой поступайте. Только вот подати с них собрать трудно... Ефимка-сборщик мужикам потакает... — Князь снял воск с толстой оплывшей свечи и принялся раскатывать меж пальцев. — Я добрый, я хороший, а Ефимка — вор, потатчик. На заре — в батоги его. Бить нещадно! Чтоб век помнил!

— Будет помнить, князь-батюшка! — поклонился Спирька.

Послышался глухой топот копыт по пыльной дороге, потом треск кустов, фырканье лошадей.

— Вот, боярин, конь твой! — пробасил Дурында, держа в поводу испуганно косящего глазом на огонь жеребца.

Голянский подбежал к жеребцу, обшлёпал его всего жирной белой ладошкой.

— Отыскался, птенчик мой, не затерялся, — зашепелявил он радостно. — Графу расскажу — не поверит! Чудо!

— Где нашли его? — спросил князь.

— Всё, как солдат сказывал, — поклонился Дурында, передавая повод конюху. — В кузне, возле семи берёз.

— Неужто и камень дверь подпирал? — удивился Спирька.

— Был камень. Пятерым не своротить, — подтвердил Дурында, опустив голову.

— Смотри, — зашипел Спирька на конюха, который держал жеребца, — вдругорядь не выпусти, ворона!

— Разбудить солдата! — приказал Стоеросов. — И объявите ему мою княжескую милость: пусть идет, куда шёл!

Игнат спал, как спят все люди с чистой совестью, глубоким, крепким сном.

Дурында тормошил его, даже на ноги ставил, но Игнат и не думал просыпаться…

— Вот здоров спать! — удивлялся Дурында. — Неужто все солдаты так спят?

Подошли повара, кричали все вместе Игнату в ухо, тянули его за ноги и за руки.

Солдат спал, только изредка посапывал.

— Эх, да разве так солдат будят! — наконец озлился Спирька. — Они же народ к шуму-гаму привычный. Хоть из пушки стреляй — он и не всколыхнётся. А вот я ему одно слово только скажу — вскочит как миленький.

— Такому скажешь, как же, — с сомнением пробасил Дурында.

Спирька присел на корточки возле Игната и тоненьким голоском прокричал:

— Па-а-адъём!

Игнат вскочил на ноги, а уж потом открыл глаза. Оглядел смеющихся слуг, поваров. И улыбка поплыла у него от усов на всё лицо:

— Лёг — свернулся, встал — встрепенулся! Ну, отыскался конь?

— Отыскался, — кивнул Дурында.

— Значит, могу я чёрту хвост отвязать, — ловко поддев локтем Спирьку, сказал Игнат и развязал травинку, которой был повязан железный его посох. — Видите, люди добрые, поиграл чёрт да отдал коня!

Затем, наклонившись к Спирьке и щекоча его усом, тихо сказал:

— Я-то тебе помог, а где моя пара сапог? Уговор дороже денег, смотри не опростоволосься ещё раз...

Привалов Б. А.

Статьи по теме